Неточные совпадения
К десяти часам, когда она обыкновенно прощалась с сыном и часто сама, пред тем как ехать на бал, укладывала его, ей стало грустно, что она так далеко от него; и о чем бы ни говорили, она нет-нет и возвращалась мыслью к своему кудрявому Сереже. Ей захотелось посмотреть на его карточку и поговорить о нем. Воспользовавшись первым предлогом, она встала и своею легкою, решительною походкой пошла за альбомом. Лестница наверх в ее
комнату выходила на площадку большой входной
теплой лестницы.
Накануне погребения, после обеда, мне захотелось спать, и я пошел в
комнату Натальи Савишны, рассчитывая поместиться на ее постели, на мягком пуховике, под
теплым стеганым одеялом. Когда я вошел, Наталья Савишна лежала на своей постели и, должно быть, спала; услыхав шум моих шагов, она приподнялась, откинула шерстяной платок, которым от мух была покрыта ее голова, и, поправляя чепец, уселась на край кровати.
А тут Катерина Ивановна, руки ломая, по
комнате ходит, да красные пятна у ней на щеках выступают, — что в болезни этой и всегда бывает: «Живешь, дескать, ты, дармоедка, у нас, ешь и пьешь, и
теплом пользуешься», а что тут пьешь и ешь, когда и ребятишки-то по три дня корки не видят!
В конце концов было весьма приятно сидеть за столом в маленькой, уютной
комнате, в
теплой, душистой тишине и слушать мягкий, густой голос красивой женщины. Она была бы еще красивей, если б лицо ее обладало большей подвижностью, если б темные глаза ее были мягче. Руки у нее тоже красивые и очень ловкие пальцы.
Клим Иванович Самгин был одет
тепло, удобно и настроен мужественно, как и следовало человеку, призванному участвовать в историческом деле. Осыпанный снегом необыкновенный извозчик в синей шинели с капюшоном, в кожаной финской шапке, краснолицый, усатый, очень похожий на портрет какого-то исторического генерала, равнодушно, с акцентом латыша заявил Самгину, что в гостиницах нет свободных
комнат.
Тепло освещенная огнем сильной лампы, прикрытой оранжевым абажуром,
комната была украшена кусками восточных материй, подобранных в блеклых тонах угасающей вечерней зари.
— А я приехала третьего дня и все еще не чувствую себя дома, все боюсь, что надобно бежать на репетицию, — говорила она, набросив на плечи себе очень пеструю шерстяную шаль, хотя в
комнате было
тепло и кофточка Варвары глухо, до подбородка, застегнута.
«Уже решила», — подумал Самгин. Ему не нравилось лицо дома, не нравились слишком светлые
комнаты, возмущала Марина. И уже совсем плохо почувствовал он себя, когда прибежал, наклоня голову, точно бык, большой человек в
теплом пиджаке, подпоясанном широким ремнем, в валенках, облепленный с головы до ног перьями и сенной трухой. Он схватил руки Марины, сунул в ее ладони лохматую голову и, целуя ладони ее, замычал.
В
теплом, приятном сумраке небольшой
комнаты за столом у самовара сидела маленькая, гладко причесанная старушка в золотых очках на остром, розовом носике; протянув Климу серую, обезьянью лапку, перевязанную у кисти красной шерстинкой, она сказала, картавя, как девочка...
Комнату наполняло ласковое, душистое
тепло, медовый запах ласкал обоняние, и хотелось, чтоб вся кожа погрузилась в эту теплоту, подышала ею. Клим Иванович Самгин смотрел на крупных людей вокруг себя и вспоминал чьи-то славословия...
В
комнате было
тепло, кладбищенские мысли тихонько таяли.
«В сущности, уют этих
комнат холоден и жестковат. В Москве, у Варвары,
теплее, мягче. Надобно ехать домой. Сегодня же. А то они поднимут разговор о завещании. Великодушный разговор, конечно. Да, домой…»
Поперек длинной, узкой
комнаты ресторана, у стен ее, стояли диваны, обитые рыжим плюшем, каждый диван на двоих; Самгин сел за столик между диванами и почувствовал себя в огромном, уродливо вытянутом вагоне.
Теплый, тошный запах табака и кухни наполнял
комнату, и казалось естественным, что воздух окрашен в мутно-синий цвет.
Поцеловав его в лоб, она исчезла, и, хотя это вышло у нее как-то внезапно, Самгин был доволен, что она ушла. Он закурил папиросу и погасил огонь; на пол легла мутная полоса света от фонаря и темный крест рамы; вещи сомкнулись; в
комнате стало тесней,
теплей. За окном влажно вздыхал ветер, падал густой снег, город был не слышен, точно глубокой ночью.
Зимними вечерами, в
теплой тишине
комнаты, он, покуривая, сидел за столом и не спеша заносил на бумагу пережитое и прочитанное — материал своей будущей книги. Сначала он озаглавил ее: «Русская жизнь и литература в их отношении к разуму», но этот титул показался ему слишком тяжелым, он заменил его другим...
Он переживал волнение, новое для него. За окном бесшумно кипела густая, белая муть, в мягком, бесцветном сумраке
комнаты все вещи как будто задумались, поблекли; Варавка любил картины, фарфор, после ухода отца все в доме неузнаваемо изменилось, стало уютнее, красивее,
теплей. Стройная женщина с суховатым, гордым лицом явилась пред юношей неиспытанно близкой. Она говорила с ним, как с равным, подкупающе дружески, а голос ее звучал необычно мягко и внятно.
Говорил он характерно бесцветным и бессильным голосом туберкулезного, тускло поблескивали его зубы, видимо, искусственные, очень ровные и белые. На шее у него шелковое клетчатое кашне, хотя в
комнате —
тепло.
Слушали его очень внимательно.
Комната, где дышало не менее полусотни человек, наполнялась
теплой духотой. Самгин невольно согнулся, наклонил голову, когда в тишине прозвучал знакомый голос Кутузова...
Сам он не чувствовал позыва перевести беседу на эту тему. Низко опущенный абажур наполнял
комнату оранжевым туманом. Темный потолок, испещренный трещинами, стены, покрытые кусками материи, рыжеватый ковер на полу — все это вызывало у Клима странное ощущение: он как будто сидел в мешке. Было очень
тепло и неестественно тихо. Лишь изредка доносился глухой гул, тогда вся
комната вздрагивала и как бы опускалась; должно быть, по улице ехал тяжело нагруженный воз.
«Кошмар», — подумал он, опираясь рукою о стену, нащупывая ногою ступени лестницы. Пришлось снова зажечь спичку. Рискуя упасть, он сбежал с лестницы, очутился в той
комнате, куда сначала привел его Захарий, подошел к столу и жадно выпил стакан противно
теплой воды.
Иногда эти голые мысли Клим представлял себе в форме клочьев едкого дыма, обрывков облаков; они расползаются в
теплом воздухе тесной
комнаты и серой, грязноватой пылью покрывают книги, стены, стекла окна и самого мыслителя.
Варвара по вечерам редко бывала дома, но если не уходила она — приходили к ней. Самгин не чувствовал себя дома даже в своей рабочей
комнате, куда долетали голоса людей, читавших стихи и прозу. Настоящим,
теплым, своим домом он признал
комнату Никоновой. Там тоже были некоторые неудобства; смущал очкастый домохозяин, он, точно поджидая Самгина, торчал на дворе и, встретив его ненавидящим взглядом красных глаз из-под очков, бормотал...
Лепообразный отрок плотно прикрыл дверь из магазина, — это придало
комнате еще более неприятную затаенность.
Теплый, духовитый сумрак тоже был неприятен.
Ногою в зеленой сафьяновой туфле она безжалостно затолкала под стол книги, свалившиеся на пол, сдвинула вещи со стола на один его край, к занавешенному темной тканью окну, делая все это очень быстро. Клим сел на кушетку, присматриваясь. Углы
комнаты были сглажены драпировками, треть ее отделялась китайской ширмой, из-за ширмы был виден кусок кровати, окно в ногах ее занавешено толстым ковром тускло красного цвета, такой же ковер покрывал пол.
Теплый воздух
комнаты густо напитан духами.
Пушки стреляли не часто, не торопясь и, должно быть, в разных концах города. Паузы между выстрелами были тягостнее самих выстрелов, и хотелось, чтоб стреляли чаще, непрерывней, не мучили бы людей, которые ждут конца. Самгин, уставая, садился к столу, пил чай, неприятно
теплый, ходил по
комнате, потом снова вставал на дежурство у окна. Как-то вдруг в
комнату точно с потолка упала Любаша Сомова, и тревожно, возмущенно зазвучал ее голос, посыпались путаные слова...
«Хорошо бы перчатки снять, — думал он, — ведь в
комнате тепло. Как я отвык от всего!..»
Потом Штольц думал, что если внести в сонную жизнь Обломова присутствие молодой, симпатичной, умной, живой и отчасти насмешливой женщины — это все равно, что внести в мрачную
комнату лампу, от которой по всем темным углам разольется ровный свет, несколько градусов
тепла, и
комната повеселеет.
— Вера перешла оттого, — сказали ей, — что печи в старом доме, в ее
комнате, стали плохи, не держат
тепла.
— Как
тепло! — сказала она. — Я прошусь иногда у бабушки спать в беседку — не пускает. Даже и в
комнате велит окошко запирать.
Он схватил первого попавшегося извозчика, и через несколько минут я сидел уже в
тепле, в его
комнате.
В доме, принадлежащем Американской компании, которая имеет здесь свой пакгауз с товарами (больше с бумажными и другими материями и тому подобными нужными для края предметами, которыми торговля идет порядочная),
комната просторная, в окнах слюда вместо стекол: светло и, говорят,
тепло.
Есть отрадные мгновения — утром, например когда, вставши рано, отворишь окно и впустишь прохладу в
комнату; но ненадолго оживит она: едва сдунет только дремоту, возбудит в организме игру сил и расположит к деятельности, как вслед за ней из того же окна дохнет на вас
теплый пар раскаленной атмосферы.
Под каном проходят печные трубы, согревающие полы в
комнатах и распространяющие
тепло по всему дому.
Вера Павловна, проснувшись, долго нежится в постели; она любит нежиться, и немножко будто дремлет, и не дремлет, а думает, что надобно сделать; и так полежит, не дремлет, и не думает — нет, думает: «как
тепло, мягко, хорошо, славно нежиться поутру»; так и нежится, пока из нейтральной
комнаты, — нет, надобно сказать: одной из нейтральных
комнат, теперь уже две их, ведь это уже четвертый год замужества, — муж, то есть «миленький», говорит: «Верочка, проснулась?» — «Да, миленький».
Сапоги есть, локти не продраны, щи есть, в
комнате тепло — какого рожна горячего мне еще нужно?
Раз, длинным зимним вечером в конце 1838, сидели мы, как всегда, одни, читали и не читали, говорили и молчали и молча продолжали говорить. На дворе сильно морозило, и в
комнате было совсем не
тепло. Наташа чувствовала себя нездоровой и лежала на диване, покрывшись мантильей, я сидел возле на полу; чтение не налаживалось, она была рассеянна, думала о другом, ее что-то занимало, она менялась в лице.
Мне отвели
комнату в стороне, с окном, выходившим в сад. В
комнате все смотрело уютно, чисто, свежо. Сквозь открытое окно врывались благоухания летней
теплой ночи.
Обоим было там
тепло и уютно; по целым часам ходили они обнявшись из
комнаты в
комнату, смотрели друг другу в глаза и насмотреться не могли.
Просто, реально и
тепло автор рассказывал, как Фомка из Сандомира пробивал себе трудную дорогу в жизни, как он нанялся в услужение к учителю в монастырской школе, как потом получил позволение учиться с другими учениками, продолжая чистить сапоги и убирать
комнату учителя, как сначала над ним смеялись гордые паничи и как он шаг за шагом обгонял их и первым кончил школу.
Я съехал с
теплых изразцов лежанки, как по льду, бросился вон; наверху бабушка, расхаживая по
комнате, полоскала рот.
Она стояла среди
комнаты, наклонясь надо мною, сбрасывая с меня одежду, повертывая меня, точно мяч; ее большое тело было окутано
теплым и мягким красным платьем, широким, как мужицкий чапан, его застегивали большие черные пуговицы от плеча и — наискось — до подола. Никогда я не видел такого платья.
Каждый раз, когда она с пестрой ватагой гостей уходила за ворота, дом точно в землю погружался, везде становилось тихо, тревожно-скучно. Старой гусыней плавала по
комнатам бабушка, приводя всё в порядок, дед стоял, прижавшись спиной к
теплым изразцам печи, и говорил сам себе...
Она проводила зиму обыкновенно одна, так как мужчины были в командировках, в
комнатах с 5°
тепла.
Старшие чиновники живут в хороших казенных квартирах, просторных и
теплых, держат поваров и лошадей, а те, что чином пониже, нанимают квартиры у поселенцев, занимая целые дома или отдельные
комнаты с мебелью и всею обстановкой.
Только там, при легком шуме бегущей реки, посреди цветущих и зеленеющих деревьев и кустов,
теплом и благовонием дышащей ночи, имеют полный смысл и обаятельную силу соловьиные песни… но они болезненно действуют на душу, когда слышишь их на улице, в пыли и шуме экипажей, или в душной
комнате, в говоре людских речей.
Один раз наловили деревенские мальчики множество подорожников лучками с сеткой; это случилось в январе; я насажал их с сотню в холодную
комнату, и они жили благополучно до исхода марта, были очень жирны и вкусны: их всех употребили для стола, и потому не знаю, как стали бы они жить в
теплом воздухе.
— Здесь у вас в
комнатах теплее, чем за границей зимой, — заметил князь, — а вот там зато на улицах
теплее нашего, а в домах зимой — так русскому человеку и жить с непривычки нельзя.
Абрамовна вышла из его
комнаты с белым салатником, в котором растаял весь лед, приготовленный для компрессов. Возвращаясь с новым льдом через гостиную, она подошла к столу и задула догоравшую свечу. Свет был здесь не нужен. Он только мог мешать крепкому сну Ольги Сергеевны и Софи, приютившихся в
теплых уголках мягкого плюшевого дивана.
Опрятный и вежливый лакей снял с нее шубку и
теплые сапожки и отворил ей дверь в просторную
комнату с довольно простою, но удобно и рассудительно размещенною мебелью.
В этой
комнате было так же холодно, как и в гостиной, и в зале, но все-таки здесь было много уютнее и на вид даже как-то
теплее.